Когда соборы были белыми. Путешествие в край нерешительных людей - Ле Корбюзье

на горизонте, в слишком зеленой воде, кровоточит солнце; руины выстроены в форме кенотафа, облака в лохмотьях; обломки колонн валяются на земле; по ассоциации с женскими разрубленными на куски телами и черной кровью, птицами, лошадью пребывающей в упадке античности. Символы, ракурсы, заклинания. Что это за литургия? Что за утонченная, волнующая, призрачная церемония? Что за зов в прошлое? Это похороны? Хоронят то, что было, что прекратило быть. Оплакивают мертвых. Это прекрасная вещь.

Понятно! Но церемония подходит к концу. Новый мир ждет своих строителей!

Американская интеллигенция заинтересована в этих похоронах. Страна, которая пока познала лишь технологическую зрелость, обеспокоена будущим. Американская душа укрывается в недрах того, что было. Таков нынешний этап.

Люди, занимающиеся искусством в США (историки искусства, преподаватели, директора музеев), – это особые существа; их утонченная восприимчивость, их исключительная искренность, их любовь окружены небоскребами Уолл-стрит, большими мостами Нью-Йорка, бойнями Чикаго, Фордом и его рационализмом, Питтсбургом и его высокими плавильными печами. Какая каменная стена, какая стена огня, какая стальная арматура! Publicity, доллар, time is money, стостраничная газета, какие перемалывающие или удушающие силы! День за днем эти люди становятся всё более одинокими, но и более сильными. Это тело США – я часто рисовал его – большие руки, плечи титана, ноги, напоминающие опоры моста, – оно вселяет в них ужас. Однако, нацелив всю энергию на повседневный hard labour, гигант требует, чтобы мысль и искусство жили.

«Я хочу, чтобы ты никогда не делал того, что делаю я, сынок (потому что, ты же видишь, я попал в переделку, но я борюсь, я защищаюсь, я покоряю). Кто-нибудь, подготовьте его, после моего трудного перехода через Альпы, к предстоящим райским наслаждениям…»

Ослепительный свет высоких плавильных печей Питтсбурга или желтый блеск золота – это сообщники зеленых языков пламени в крипте Караваджо и на залитых жертвенной кровью и усыпанных розами алтарях сюрреализма.

5

О селитре

Я уже говорил: селитра это антиафродизиак, солдатам американской армии ее каждый день дают по ложке.

Бродвей и его бурлески – это селитра для штатских.

Гарлем, музыка и танцы чернокожих это селитра для интеллектуалов и светских людей. Танцы гарлемских чернокожих (горничных, носильщиков на вокзалах, подметальщиков) отличаются фантастическим разгулом страстей. Закон продолжения рода сохранил эти обряды, некогда необходимые в изнуряющей парильне тропического леса.

Нас поражает заходящий слишком далеко флирт американских студенток и студентов. Однако в опасный момент вступает непреклонность строгой морали – чувство страха. Принятая в США мораль – это тоже селитра!

Напряженная работа в небоскребах – это селитра.

Дислокация американского градостроительного феномена – города-районы, города, где солнце следует изнурительному для человека расписанию, – это селитра.

«Бизнес» – это селитра.

США находятся в состоянии подавления. Как огромный молодой человек, страдающий от непонятных болезней своего возраста.

6

Бал четырех искусств [104] в Нью-Йорке

«Мужчины пресыщены всем, женщины пресыщены мужчинами».

Так сказал во время «Бала четырех исскусств» в Нью-Йорке редактор одного из самых прекрасных иллюстрированных светских журналов Америки.

«Женщины живут сами по себе; мужчины работают в Сити; женщины находят себе забавников или какие-то собственные развлечения. Американская женщина – госпожа, и она господствует». (Мы можем – если рассмотрим определенное общество – углубиться в смысл этих слов.) Признание женщины из высшего света. Дело происходило в превосходном стильном интерьере, созданном в прекрасном американском стиле в духе итальянского Возрождения из современных предметов, что вкупе вызывает живейшее ощущение текущей жизни.

Уточним, что здесь, разумеется, речь идет не обо всей массе американского народа, а об обществе, подчиненном сумятице столиц – мест больших возможностей, – том обществе, которое во всех странах является барометром значимых течений. Его представителей полезно рассмотреть, потому что сжигающая их лихорадка позволяет выявить первопричины.

Оба эти признания имеют негативный оттенок. Отвлекшись от своих дел, образованный американец тут же пускается говорить о собственном комплексе неполноценности. Меня подобное проявление приниженности всегда приводит в замешательство. Я вижу вертикальный Манхэттен, drives [105] Чикаго, завод Форда в Детройте и столько еще очевидных признаков юношеской силы. Они же как будто прозревают в нашем взгляде стальной блеск и свободно вертящийся у нас в головах хоровод оценок, суждений. Разумеется, мы размышляем, взвешиваем, пытаемся понять, куда это приведет. Так же и немцы до Гитлера в ответ на наши осторожные признания частенько говорили: «Вы ведь думаете, что мы варвары?»

В Нью-Йорке объявляют «Бал четырех искусств», который состоится в огромных залах отеля «Уолдорф-Астория». Я пойду. Увертюра разыгрывается в магазине, где берут в аренду костюм. Тема бала – «Ярмарочное гуляние в Индии». Я всегда с недоверием отношусь к подобным играм воображения. Там вы падаете с высоты, возвращаетесь в реальность, видите, что такое люди: они жаждут казаться. На Монпарнасе другое дело, художники – это свободные люди (хорошие). На океанских судах в «День экватора» или на суше, во время роскошных балов, богиня Творения – небольшого роста, а царь «Гордость» непомерно раздут.

Четыре искусства в Нью-Йорке? Есть чем заинтриговать парижанина. Мы увидим выставки старинных художников или архитекторов парижской Школы изящных искусств. Но на самом деле, если отбросить воздействие алкоголя и откровенно нудистскую тенденцию «Четырех искусств» в Париже, проявляется ли в этой нелепой ситуации дух как выражение свободного поколения? Увы, нет! Некая живопись, некая архитектура, некая обстановка, некий бал. Невзрачные обнаженные женщины, разумеется, оживляют публику, а бал потому и остается популярным.

В «Уолдорф-Астории» никогда не будет невзрачных обнаженных женщин!

Владелец лавки аренды костюмов хочет нахлобучить на меня тюрбан и нарядить в парчовое одеяние. За одни и те же деньги у меня есть право нынче вечером быть раджой или ханом.

Благодарю, никакого незаконно присвоенного титула! Я